Малая авиация

Чертежи Малой Авиации

Безумные авиаторы — в журналистской коллекции обозревателя «РП» Александра Рохлина их наберется, пожалуй, когорта. Но Александр продолжает тянуться к этому типажу с тем же воодушевлением, с каким сам типаж тянется в небо.

Он прячет чертежи на дно картонной коробки и говорит:
— Здесь — будущее российской малой авиации.
И смотрит на меня. Я смотрю на коробку. Торжественный момент. На тесной московской кухне, с умирающей осенью за окном, я чувствую себя членом тайного общества.
Будущее прекрасно и недостижимо, таинственно и просто. Как книга, которую прочел, все понял и… полетел. Надо сделать шаг навстречу. Небо откликнется, и мы изменимся.
Как бы не так.
Вот в чем трагедия. Не признаю я родства с обезьяною, а признаю отечеством своим райские кущи. Там, в раю, случилась наша первая авиакатастрофа. Человек летал свободно, не задумываясь. Но не справился с управлением, упал, ему обрезали крылья для вразумления и выгнали вон, во тьму внешнюю. С тех пор мы по небу тоскуем и плачем. И пытаемся вразумиться. Нам очень хочется вернуться, чтобы опять летать не задумываясь.
Но ничего не получается.
Все что угодно: ползать, топтаться, юлить, брыкаться, вставать на дыбы или лежать бревном — это пожалуйста. А вот летать — Боже упаси, ни в коем случае. Отчего люди не летают? Потому что дураки.
В череде сумасшедших отечественных авиаторов Сергей Викторович Виноградов занимает особенное место. Можно построить «пепелац» — воздушное судно из табуретки и двигателя от бензокосилки. И вполне себе успешно кружить над овином, распугивая уток и чибисов. (Знал я одного вятского мужика, который ради неба пустил по ветру все, что имел, от семьи до собственных золотых зубов. У него в квартире даже мебели не имелось, а на полу жил разобранный по винтику самолет.)
Можно купить американскую «Цесну», арендовать уютный аэродром, летать навстречу закату и затем пить односолодовый у камина, вспоминая про низкую облачность и сильный боковой ветер. (Таких знакомств я еще не сподобился.)
Виноградов выбрал срединный путь. Вряд ли он сделал это сознательно. История определила его выбор. Хотя все поступки, особенно в малой авиации, Виноградовым продуманы и рассчитаны до нюансов.
Есть в нем что-то бессознательно-сокрушительное. Это редкое ощущение от русского человека в постсоветском историческом пространстве. Что-то страшное есть в нем и чистое. Как в авиационном спирте. Мой знакомый полковник говорил про себя: «Со мной не пропадешь, но и горя хлебнешь». Думаю, что и Виноградов такой же… А внешне — мужчина под пятьдесят, крепкий, но осунувшийся. С голосом тихим, до вкрадчивости, и темными глазами. Грустными очень. Машину водит самым вопиющим образом — удерживая руль коленями. Руки ему нужны свободными, чтобы объяснять и жестикулировать. Что объяснять?